Место цифрового права в системе российского права

И.И. Щенникова,

кандидат юридических наук, LL.M, преподаватель

лаборатории правовой информатики и кибернетики

юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова,

начальник отдела общей правовой поддержки

Sova Capital Limited

Журнал «Законодательство», N 3, март 2023 г., с. 38-43.

Согласно Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 гг., утвержденной Указом Президента РФ от 9 мая 2017 г. N 203*(1), формирование цифровой экономики входит в перечень национальных интересов Российской Федерации. Более того, цифровая трансформация признана одной из национальных целей развития Российской Федерации*(2): планируется достижение «цифровой зрелости» ключевых отраслей экономики и социальной сферы, в том числе здравоохранения, образования, государственного управления.

По словам А.В. Михайлова, «экономическая деятельность, основанная на цифровых технологиях, представляется совершенно естественной и отвечающей потребностям времени»*(3). В.А. Вайпан отмечает, что Россия не стоит в стороне от мирового процесса цифровизации и исходит из того, что создание цифровой экономики повышает конкурентоспособность страны, качество жизни граждан, обеспечивает экономический рост и национальный суверенитет*(4). Мы уже наблюдаем эти изменения: люди отказываются от использования наличных денежных средств при расчетах, переходят на покупку товаров в онлайн-магазинах, оплачивают парковку через мобильные приложения, получают государственные услуги с помощью цифровых платформ, работают и учатся онлайн.

Таким образом, в современной России процессы цифровизации экономики и общества являются, с одной стороны, приоритетным направлением развития, а с другой — объективной реальностью.

«Цифровизация влияет на весь спектр общественных взаимодействий, что неизбежно приводит к трансформации государства и права. Цифровому обществу должно соответствовать цифровое государство. Правовое регулирование в таком государстве осуществляется в рамках новой правовой реальности, обозначаемой как цифровая правовая среда»*(5). Таким образом, право в цифровом обществе и государстве, оставаясь основным регулятором общественных отношений, становится цифровым.

В широком смысле цифровое право предполагает: определение основных понятий и принципов правового регулирования цифровой экономики; выявление особенностей осуществления основных видов деятельности в цифровой экономике; установление прав, обязанностей и ответственности субъектов правоотношений в цифровой экономике; урегулирование вопросов юридической значимости цифровых данных*(6); цифровизацию правотворчества; использование юридических технологий в процессе принятия управленческих решений (создание «регуляторных песочниц» и иных благоприятных правовых режимов для организаций, задействованных в развитии цифровой экономики, оценку регулирующего и фактического воздействия нормативных правовых актов, правотворческий краудсорсинг и т.п.); перевод норм права в машиночитаемый вид.

В узком смысле цифровое право является «отражением (идеально-нормативным слепком)»*(7) регулируемых общественных отношений, в правовой форме выражающим коренные экономические интересы участников таких отношений. Под регулируемыми общественными отношениями в данном случае понимаются отношения, возникающие в результате цифровой трансформации общества, экономики и государственного управления и создающие предметную область законодательства под названием «цифровое право».

Предметом, формирующим специальную отрасль отношений, которые можно назвать цифровыми, является информация в цифровой форме. По признаку информации цифровые отношения связаны с информационными отношениями, которые составляют предмет отрасли информационного права. Наиболее развернуто предмет информационных отношений определила И.Л. Бачило, по мнению которой это совокупность реально существующих материализованных результатов творчества и труда, воплощенных: 1) в информации при разнообразии форм ее проявления и формируемых на этой основе информационных ресурсах; 2) средствах и технологиях работы с информацией (информационных технологиях); 3) средствах и технологиях коммуникации информации по сетям связи*(8). То есть для возникновения информационных отношений достаточно информации, которая может проявляться в любой форме. Но можно ли считать, что цифровая форма информации и связанные с ней цифровые отношения не отличаются от информации и информационных отношений в иных формах?

Для ответа на этот вопрос необходимо определить, как соотносятся понятия «информация» и «цифровая информация», а также раскрыть содержание и субъектный состав цифровых отношений.

Информация — «это воспринимаемая и понимаемая человеком характеристика окружающего мира во всем его разнообразии, которая возникает в процессе познания последнего и позволяет на основе познания и измерения свойств предметов, явлений, процессов, фактов и отражения их в различных формах восприятия отличать их признаки, элементы, значения и устанавливать связи и зависимости всего многообразия проявления материального, духовного, идеологического мира»*(9). Из этого определения следует, что одним из основных признаков информации является ее доступность человеку без использования вспомогательных инструментов, в том числе цифровых технологий. Это позволяет выделить основной отличительный признак цифровой информации — медиатизацию, который означает, что цифровая информация не может быть воспринята человеком или любым другим участником цифрового отношения сама по себе, она должна быть опосредована «в составе какого-то технического решения, позволяющего перевести ее с языка цифр и передать по каналам связи»*(10), т.е. с помощью цифровых технологий. Согласно п. 3.17 ГОСТ Р 33.505-2003 цифровыми технологиями являются технологии, использующие электронно-вычислительную аппаратуру для записи кодовых импульсов в определенной последовательности и с определенной частотой. Имеются в виду:

— интернет вещей, промышленный интернет (internet of things);

— искусственный интеллект (artificial intelligence), машинное обучение и робототехника;

— технологии виртуальной и дополненной реальности (augmented reality), квантовые технологии и нейротехнологии;

— технологии, основанные на принципах распределенного реестра (Block-chain), криптовалюты, токены, майнинг, смарт-контракты, ICO;

— глобальные базы больших данных (big data);

— облачные компьютерные сервисы и вычисления (cloud computing);

— «умные» комплексы и устройства (smart everything);

— социальные сети (VK, Telegram и др.);

— киберпространство, интернет-торговля, киберспорт, кибер-фейк, «электронное правительство» и кибербезопасность*(11).

Все эти цифровые технологии обеспечивают обработку информации в особой цифровой форме. «Наиболее распространенной формой цифровых данных являются двоичные данные, которые представлены строкой двоичных цифр (битов), каждая из которых может иметь одно из двух значений: 0 или 1»*(12). То есть вся информация, которая существует в мире (персональные данные, произведения литературы и искусства, нормативные правовые акты и решения судов, исторические факты, религиозные догмы и т.п.), может быть закодирована с помощью всего двух цифр. Только в отношении такой закодированной информации, «мира цифр»*(13) могут возникнуть цифровые отношения. При этом информация в цифровой форме приобретает особую ценность, так как является единственным ресурсом для функционирования и развития цифровых технологий, цифровой экономики, а значит, и для существования цифрового общества в целом. Цифровые данные выступают в качестве нематериального актива, который можно покупать, продавать и обменивать, что позволяет выделить такие отношения в самостоятельную предметную область, которая нуждается в самостоятельном правовом регулировании и может быть обозначена как цифровые отношения.

Субъектами цифровых отношений могут стать и юридические и физические лица, и публично-правовые образования, и «электронные лица — цифровые личности или виртуальные сущности, например робот, наделенный искусственным интеллектом»*(14), и цифровой аватар, действующий от имени человека в метавселенной.

Таким образом, в цифровых отношениях информация выступает лишь как «сырьевая база», не имеющая ценности и предназначенная для дальнейшего преобразования в цифровые данные. Последние становятся доступными для получения и восприятия всеми участниками цифровых отношений, подходят для обработки, а следовательно, лежат в основе и являются предметом цифровых отношений. Цифровые технологии в этом процессе играют главную роль как на этапе преобразования информации в цифры, так и на этапе обработки и обеспечения доступности цифр для восприятия и получения субъектами цифровых отношений, выступая главным отличием цифрового отношения от отношения информационного (см. рис. 1).

Еще одним аргументом, подтверждающим факт существования и значимость цифровых отношений как отдельной области общественных отношений, требующих особого правового внимания, является преобразование 15 мая 2018 г. Министерства связи и массовых коммуникаций РФ в Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ*(15), а также назначение в июле 2018 г. Указом Президента РФ специального представителя Президента РФ по вопросам цифрового и технологического развития*(16).

При рассмотрении цифровой информации как предмета цифровых отношений и цифровых отношений — как отдельной области социальных отношений, требующих особого правового регулирования, может быть сформулировано понятие цифрового права как отрасли права.

Цифровое право — это совокупность норм права, регулирующих отношения в области цифровой информации, цифровых технологий и цифровой трансформации общества и государства. По мнению некоторых исследователей, вопрос классической юриспруденции о том, куда относится цифровое право, а также существует ли оно вообще, «объективным ходом развития естественных и технических наук лишается смысла»*(17). Между тем этот вопрос продолжает обсуждаться и вызывать дискуссии. Наличие у цифрового права своего явно выраженного предмета регулирования — цифровых отношений, активно развивающихся в контексте цифровой трансформации окружающего мира, позволяет считать его отдельной отраслью права.

Система отраслей права традиционно представляется как почти вертикальная организационная структура, которая включает:

— базовые, или классические, отрасли права, которые различаются между собой по методу правового регулирования: конституционное, гражданское, административное право и т.д.;

— специальные или дочерние относительно базовых отраслей отрасли права, ориентированные на определенную область отношений: трудовое, земельное, финансовое право и т.д.;

— комплексные отрасли, которые ориентированы на регулирование отношений в определенных предметных областях деятельности: предпринимательское, торговое, морское право и т.д.*(18)

Как правило, комплексные отрасли права появляются в результате выделения их предмета (регулируемых общественных отношений) из иных отраслей права. Отдельно взятая предметная отрасль отношений может регулироваться нормами различных отраслей права. Это можно увидеть на примере цифровых отношений, выделившихся из информационных отношений и регулируемых административным, конституционным, информационным, гражданским, уголовным правом. Таким образом, цифровое право превращается в новую комплексную отрасль права на том основании, что активно взаимодействует со многими отраслями права, при этом оставаясь в системе своей базовой отрасли — информационного права.

Вертикальная структура права является в известной степени относительной, так как разделение специальных и комплексных групп сложно обосновать*(19). Более того, «общепризнанная ориентация теории права на разноуровневые основные, специальные, комплексные и т.п. отрасли, вычленяемые по их предмету и методу, на самом деле не отражает комплексный характер юридических норм, регулирующих в реальной действительности смешанные, комплексные социально справедливые общественные отношения»*(20).

Место цифрового права в системе права поможет определить теория «правового калейдоскопа», предложенная В.А. Вайпаном*(21). Согласно данной теории, вместо устоявшихся отраслей права разных уровней существуют отдельные, разрозненные общеобязательные правила поведения, которые формируют многочисленные отрасли права одного уровня исходя из того, на какую группу отношений они нацелены. Иными словами, «критерием классификации норм права является их дифференциация в зависимости от фактической модели социального поведения субъекта (регулируемых общественных отношений)»*(22), что «предполагает отказ от необходимости структурировать право на первичный, вторичный и т.д. уровни, а всю систему права можно также представить в виде известной диаграммы Эйлера (кругов Эйлера), где различные массивы норм формируют разные отрасли права, в том числе путем пересечения»*(23) (см. рис. 2).

Этот подход близок к концепции постклассической юридической науки, разрабатываемой в современной юриспруденции И.Л. Честновым и А.А. Дорской. Сторонники данного научного направления, также постулирующего отход от классической рациональности, в качестве главных оснований современной юридической картины мира видят многомерность права, сконструированность правовой реальности, релятивизм и неопределенность*(24).

Теория «правового калейдоскопа» подтверждает, что цифровое право является самостоятельной комплексной отраслью (совокупностью норм) права. Ее комплексность обусловлена проникновением цифровизации во все сферы жизни. В этих условиях цифровое право формируется не только по признаку предмета регулирования (регулируемых общественных отношений), но призвано перевести модели государственного управления, «правообразования и правореализации»*(25) в цифровую форму, отразить процессы, затрагивающие права и свободы человека и гражданина в цифровой среде, урегулировать отношения, связанные с цифровой информацией и цифровыми технологиями независимо от их отраслевой принадлежности. Эти задачи указывают на переход общества в «цифровое» состояние и свидетельствуют об актуальности, комплексности и универсальности цифрового права.

Список источников

1. Алексеев С.С. Теория права. М., 1993.
2. Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики. // Право и экономика. 2017. N 11.
3. Вайпан В.А. Реализация принципа социальной справедливости в правовом регулировании предпринимательской деятельности: Дис. … докт. юрид. наук. М., 2019.
4. Вайпан В.А. Теория «правового калейдоскопа»: отражение социально справедливых экономических отношений в предпринимательском праве // Право и экономика. 2018. N 10.
5. Концепция цифрового государства и цифровой правовой среды: Монография / Под общ. ред. Н.Н. Черногора, Д.А. Пашенцева. М., 2021.
6. Цифровизация и право: Монография по итогам Всероссийской научно-практической конференции / Отв. ред. А.В. Михайлов. Казань, 2022.
7. Цифровое право: Учебник / Под общ. ред. В.В. Блажеева, М.А. Егоровой. М., 2020.
8. Бачило И.Л. Информационное право: Учебник. М., 2017.
9. Волков В.Э. Цифровое право. Общая часть: Учебное пособие. Самара, 2022.
10. Минин А.Я. Актуальные проблемы цифрового права: Учебное пособие. М., 2021.

─────────────────────────────────────────────────────────────────────────

*(1) URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/41919 (дата обращения в интернет-ссылках здесь и далее — 29 декабря 2022 г.).

*(2) См.: Указ Президента РФ от 21 июля 2020 г. N 474 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года» // URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/45726

*(3) Цифровизация и право: Монография по итогам Всероссийской научно-практической конференции / Отв. ред. А.В. Михайлов. Казань, 2022. С. 22.

*(4) Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики // Право и экономика. 2017. N 11. С. 5.

*(5) Концепция цифрового государства и цифровой правовой среды: Монография / Под общ. ред. Н.Н. Черногора, Д.А. Пашенцева. М., 2021. С. 23.

*(6) Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики. С. 15-16.

*(7) Вайпан В.А. Теория «правового калейдоскопа»: отражение социально справедливых экономических отношений в предпринимательском праве // Право и экономика. 2018. N 10.

*(8) Бачило И.Л. Информационное право: Учебник. М., 2017. С. 23.

*(9) Там же. С. 25.

*(10) Волков В.Э. Цифровое право. Общая часть: Учебное пособие. Самара, 2022. С. 12.

*(11) Цифровое право: Учебник / Под общ. ред. В.В. Блажеева, М.А. Егоровой. М., 2020. С. 28.

*(12) Волков В.Э. Указ. соч. С. 14.

*(13) Минин А.Я. Актуальные проблемы цифрового права: Учебное пособие. М., 2021. С. 17.

*(14) Там же. С. 18.

*(15) URL: https://digital.gov.ru/ru/ministry/common/7utm_referrerbhttps%3a%2f%2fyandex.ru%2f.

*(16) Указ Президента РФ от 10 июля 2018 г. N 413 «О специальном представителе Президента Российской Федерации по вопросам цифрового и технологического развития» // СПС «Гарант».

*(17) Цифровое право: Учебник / Под общ. ред. В.В. Блажеева, М.А. Егоровой. С. 19.

*(18) Алексеев С.С. Теория права. М., 1993. С. 108.

*(19) Бачило И.Л. Указ. соч. С. 29.

*(20) Вайпан В.А. Реализация принципа социальной справедливости в правовом регулировании предпринимательской деятельности: Дис. … докт. юрид. наук. М., 2019. С. 236.

*(21) Там же. С. 230.

*(22) Там же. С. 235.

*(23) Там же. С. 236.

*(24) См.: Концепция цифрового государства и цифровой правовой среды: Монография / Под общ. ред. Н.Н. Черногора, Д.А. Пашенцева. М., 2021. С. 26.

*(25) Цифровое право: Учебник / Под общ. ред. В.В. Блажеева, М.А. Егоровой. С. 23.